Лучший возраст для смерти - Страница 37

– Живи вечно, Айша! – сказал Додо, склоняясь перед жрицей.

– И тебе долгой жизни, Додо!

Айша ободряюще коснулась его руки и гигант покраснел от смущения.

«Надо будет пригласить его к себе, – подумала она, пряча насмешливую улыбку, – не то он скоро начнет в обморок падать при моем появлении».

Додо был хорош. Очень хорош. Может быть, поэтому Айше нравилось мучить его, то приближая к себе, то отдаляя.

– Я решила развеяться с утра, – сообщила жрица, легко, почти не коснувшись стремени, вскакивая в седло. – Ты не возражаешь?

Как будто он мог возражать!

– Там может быть опасно, Айша, – пробубнил Додо.

Бронежилет был слегка ему маловат.

– Я знаю, – отозвалась жрица. – Именно поэтому и еду с тобой, Додо! Ты же защитишь меня в случае чего?

Додо едва слышно зарычал, прикладывая руку к сердцу.

– Вот и отлично, – улыбнулась Айша, трогая мерина с места. – Веди нас, отважный Додо, веди нас!

* * *

Найти дом по адресу в городе, где восемьдесят пять лет нет адресов – задача непростая. Помог атлас Книжника, в котором была схематическая карта Сити. Искомая улица Ривер-роад на ней была, а вот дома с номером 1448 не было.

– Мы вот здесь, – сказал Книжник, ткнув пальцем в карту. – Нам вот сюда. Тут промзона, склады… В любом случае это близко к реке, так что по дороге.

Лошади шли шагом, небо становилось все розовее и на нем рассвет уже рисовал облака.

– Будет жарко, – Белка посмотрела вверх и Друг, воспользовавшись моментом, выскочил из капюшона и тоже уставился на небо, сидя на ее плече.

Над ними уже кружили вышедшие на утреннюю охоту мартлеты, скользили на кривых крыльях в потоках воздуха, разыскивая добычу.

Некоторое время они ехали молча, поглядывая по сторонам. Трава и мох, которыми обильно поросли здешние мостовые, скрадывали звук копыт, так что передвигались всадники практически бесшумно и достаточно быстро. В момент, когда солнце появилось из-за обросших плющом домов прямо перед ними, Белка и Книжник находились более чем в трех милях от места, где ночевали.

Жилые дома кончились, они въехали в промзону.

Тут тянулись к реке длинные кишки бывших верхаузов, остатки каких-то небольших заводов, по которым уже невозможно было определить, что именно здесь производилось, непонятные рваные трубопроводы из потемневшего тонкого металла висели кусками на виадуках из старого камня – остатки труб кузнецов не интересовали: этот металл не ковался, в тиглях – горел.

Птичьей мелочи стало в разы меньше, зато шум реки теперь слышался отчетливо, и в воздухе появились грациозные игреты, заходящие на посадку в сторону солнца. На нескольких чудом устоявших столбах виднелись мохнатые шапки гнезд сторков.

Еще через пять минут ходьбы они наконец-то оказались на берегу.

Река текла перед ними – широкая, спокойная у берегов и стремительная, вскипающая пеной посередине. Вода в ней была чистой, прозрачной, лошади сразу начали фыркать – им хотелось пить.

Когда-то река была гораздо шире, но плотины давно рухнули и теперь поток вернулся в первоначальное русло, как было до человека. По берегам высились остатки пирсов, часть которых давно осыпалась по разным причинам, лежали остовы огромных речных лодок, служивших для перевозки грузов…

Книжник попытался вспомнить слово, которым эти лодки некогда назывались, но не вспомнил.

Ривер-роад, если смотреть по карте, здесь не заканчивалась, а изгибалась и бежала дальше вдоль реки, и беглецы поехали по ней на север.

– Бесполезно, – сказала Белка через полчаса поисков. – Я и помочь тебе не могу толком. Что искать-то? Как это должно выглядеть…

– Как склад на берегу… Ангар. Вроде этого… – Книжник ткнул рукой в покосившееся здание, похожее на половинку трубы и стоявшее поодаль справа. – Может быть, больше.

– И все? – удивилась Белка.

– Рядом должен быть пирс… Что-то вроде этого. У них был вход на реку.

Он снова показал рукой – на этот раз Белка рассмотрела среди густых зарослей прибрежного кустарника длинную бетонную площадку, тянувшуюся от берега к воде. Площадка опиралась на сваи. Их часть уже превратилась в рассыпающиеся куски, из которых торчала ржавая толстая проволока. Вся конструкция напоминала огромную мертвую мокрицу или многоножку.

– Хреновое место, – сказала Белка, отчего-то поеживаясь. Ей стало неуютно, словно кто-то смотрел на них через этот частокол полуразрушенных свай. Кто-то очень злой и кровожадный. – Удобно для засады.

– Вряд ли здесь кто живет, – покачал головой Книжник. – Зверья должно быть полно, это да… А для людей… Тут все заброшено, Белка, и свежих следов не видно. Представляешь, в Сити жили почти двести тысяч челов. А сейчас?

Девушка пожала плечами.

– Не знаю. Тысяча. Может две. В Тауне, если верить Шаману, три раза постольку.

– В Тауне, – в голосе Книжника была откровенная грусть, – жил почти миллион челов, Белка.

– Я все равно не умею считать до таких чисел. Полруки – это пять. Рука – десять. Сто – это десять рук. Тысяча – это сто рук. Я это понимаю. Что такое миллион?

– Это тысяча тысяч.

– Столько не бывает…

– Теперь не бывает, – согласился Тим. – Теперь многого не бывает и уже не будет.

– Пошли отсюда, – Белка снова поежилась. – Плохое место. У меня неприятное предчувствие.

– Понимаешь, Белка, тут глупо ждать засады: враги не могут быть везде – их слишком мало на такой громадный город, нельзя контролировать все окраины таким количеством людей. А Таун еще больше! Сколько охотников понадобится, чтобы его прочесать? А сделать облаву? Так что о засадах не думай: они могут выследить нас, и то, сначала надо нас найти…