Лучший возраст для смерти - Страница 135

135

На настиле над ними стояли люди: целая группа – беглецы видели их тени и слышали голоса так отчетливо, словно были рядом.

– Отсюда мы берем воду, – сказал незнакомый голос. – Ее можно пить, а можно использовать в кузне.

– Нашли родник? – спросил голос похожий на голос Айши.

Белка при звуках голоса жрицы едва не ушла под воду.

– Мы ничего не искали, – отозвался незнакомый голос. – Есть ручей: он входит в Стейшен с запада и выходит с востока. Так было задолго того, как Первая Мать позвала меня в мир.

– А они могут приплыть сюда по ручью?

Это Бегун, его голос Книжник узнал безошибочно.

– Приплыть сюда? Вниз? – незнакомый голос не скрывал насмешки. – Пусть попробуют. Вход и выход заминированы, вода, как лед, в ней не выплыть… Если они решились на это, то Беспощадному недолго их ждать!

– А если они все-таки выберутся?

Это Айша, точно она!

– Если они даже выберутся, то из Стейшена им некуда деться. Кэрродж вдвоем угнать невозможно. Так что могут топать обратно пешком…

Течение уносило Белку и Книжника все дальше от говоривших, но они продолжали слышать беседу.

– А что можно угнать вдвоем? – допытывалась Айша. – Если не кэрродж?

– Только гребную тележку.

– А здесь есть такие тележки? – спросил Резаный.

Белка высунулась из воды по пояс, стараясь не упустить ни слова.

– Осталась одна – остальные в разъездах… Не волнуйся! Ее хорошо охраняют, фармер, потому, что это моя личная тележка для выезда… И ее постоянно стережет охрана Западных ворот…

Темнота снова начала сгущаться над беглецами, течение несло их все дальше, а погашенный Белкой факел уже не мог дать свет. Они едва не врезались в торчащие посередине трубы водозабора, бак развернуло, закрутило, и тут Книжник больно ударился коленкой о какой-то подводный выступ, зашипел тихонько…

Это ступени? Белка тоже зашипела от боли, засучила ногами…

Они одновременно сообразили, что под ногами что-то вроде лестницы, и, хотя она ведет незнамо куда, надо быстро выбираться из потока. Холод снова тянул к ним свои когтистые смертоносные лапы и было не до поиска лучших вариантов.

Застывшие ноги не слушались, пальцы на руках не хотели сжиматься, но они все-таки сами выползли на скользкий бетонный парапет и выволокли туда же пластиковый контейнер с вещами. Обоих била крупная дрожь, какая бывает лишь после шока, большой кровопотери или от глубокого переохлаждения.

Они пробыли в ледяной воде больше десяти минут, и это было гораздо больше того времени, что можно себе позволить без риска умереть от холода, но они были живы.

– Быстрее, быстрее, быстрее… – сипела Белка окоченевшими связками.

Они уходили все дальше от света, вглубь затопленного тоннеля, туда, где их невозможно было ни увидеть, ни услышать. Движение давалось через силу, но хоть как-то согревало.

Обшаривая стену, чтобы не напороться на очередные трубы, Тим нащупал дверь в стене, толкнул полотно и – о, чудо! – она оказалась открытой! Они ввалились вовнутрь, и Белка сразу же нащупала в баке фонарь Книжника, достала его и принялась судорожно жать на клавишу динамо-машинки. Луч света заметался по темному царству, выхватывая из темноты какие-то ящики, короткие железные лестнички…

– Сюда! – приказала Белка. Она не понимала, куда бежать, это был чистый инстинкт, интуиция, привычка действовать тогда, когда на любые телодвижения просто нет сил!

Комната с трубами, на них огромные колеса-вентиля… Комната с какими-то железными шкафами. Выше, ниже… Все старое, сырое, заброшенное…

Наконец они остановились. Побег закончился в небольшой комнатушке с шершавым холодным полом, без окон и дверей. Дальше бежать было некуда и незачем. Белка вывернула на пол содержимое бака и дрожащими руками выхватила из груды вещей свой старый спальный мешок. На пол полетел видавший виды каремат, секунда – она уже лежала на плотной изолирующей подложке коврика, нырнув в видавший виды спальник, как мышь в нору.

– Чего стоишь? Быстро ко мне! – позвала она замершего в нерешительности Книжника, и ей не пришлось приказывать ему дважды.

Они переплелись руками и ногами, словно побеги дикого плюща, с одной целью – найти немного тепла, согреться, оттаять. Каждый из них по отдельности был полумертвым от переохлаждения. В близости, в соприкосновении тел, крылось спасение: холод отступал, капли воды на телах испарялись, и спасительное тепло разливалось по членам. Они не слышали, они чувствовали стук чужого сердца.

Книжник ощутил, как прижимаются к его груди ее груди, как соприкасаются их животы и бедра, как восхитительно нежно пахнет ее кожа во впадинке под ключицей… Это был самый лучший запах в его жизни.

Ничего более прекрасного с ним не случалось, все пережитое им за семнадцать лет было пережито для того, чтобы здесь, в грязном, темном и сыром подвале оказаться в объятиях продрогшей, измученной, покрытой синяками и ссадинами, но самой прекрасной в мире девочки – его девочки. Он боялся ее, он ненавидел ее за жестокость и черствость, он не мог смириться с ее пренебрежением к чужой жизни, но готов был поклясться Беспощадным, что скорее умрет прямо здесь и сейчас, чем выпустит ее из объятий.

Он неловко нащупал губами рот Белки и поцеловал нежно, как мог, а она ответила Тиму сильным и яростным поцелуем, оттолкнула на миг, и снова прижала к себе, словно хотела раствориться в его худом израненном теле.

135